Во время съемок «
Графини из Гонконга» Софи подружилась с женой Чаплина Унной, дочерью
Юджина О'Нила, автора «
Любви под вязами». Она была моложе своего мужа на тридцать семь лет. Она приезжала на съемочную площадку каждый день, следила, чтобы Чарли отдыхал, и не давала его в обиду. Заканчивая сцену, он всегда просил жену высказать свое мнение. Софи была очень тронута таким отношением и не сомневалась в искренней привязанности молодой женщины к своему значительно более старшему мужу.
Софи было немножко завидно, что Чаплины имеют восьмерых детей. Старшая, двадцатидвухлетняя Джеральдина Чаплин, только что стала звездой в «Докторе Живаго», однако Софи никогда не встречалась с ней до тех пор, пока та однажды не появилась на съемочной площадке - сыграть небольшую роль вместе с другой своей сестрой, Джозефиной, чтобы сделать приятное отцу. Сорокалетний Сидней Чаплин, исполнитель одной из главных ролей второго плана, был их единокровный брат, сын Чаплина и его второй жены, актрисы Литы Грей.
Софи нравилось возиться с маленьким ребенком Чаплиных - четырехлетним Кристофером, которого Унна часто приводила на студию. Узнав Унну получше, Софи начала относиться к ней доверительно. Однажды она робко попросила Унну поговорить с Чаплиным, чтобы тот отпустил ее на несколько дней для регистрации брака. Миссис Чаплин была очень рада этому. На следующий день Карло Понти уже мчался в Париж, чтобы приготовить все к середине апреля.
Стараясь избежать информации в прессе, Понти держал все в тайне. Церемония регистрации гражданского брака должна пройти в Севре, пригороде Парижа, где Понти знал мэра и мог рассчитывать на его лояльность. В случае утечки новостей молодоженам пришлось бы провести очень короткий медовый месяц в отеле «Ланкастер», а не в своих апартаментах на авеню Георга V, так как этот адрес знал любой газетчик, и не только в Париже.
Чтобы отлет Софи из Лондона в Париж не вызвал подозрения, был разработан особый план. Хотя актрисе удалось пройти через аэропорт «Орли», не привлекая папарацци, к следующему утру несколько фотографов стояли возле дома, в котором она остановилась с друзьями. Софи ухитрилась и здесь ускользнуть от них, переодевшись в одежду хозяйки дома и надев темные очки. Женщина, одетая как она, осталась в ее автомобиле с шофером, изображая Софи, и обманутые папарацци последовали за ней. Тем временем Софи вышла через черный ход и уехала в машине друга своего мужа.
Во время предыдущей поездки в Париж Софи уже подобрала себе свадебный наряд от Кристиана Диора: бледно-желтое платье с гармонирующей накидкой. По дороге в Севр она остановилась возле цветочного магазина купить небольшой букет лилий, чтобы дополнить наряд живыми цветами.
Сестра Софи Мария и Базилио Франчина прилетели из Рима - они были свидетелями на брачной церемонии. Под руководством мэра Шарля Оди регистрация заняла не более десяти минут.
«Конечно, я плакала, - вспоминала Софи, - однако Карло так давно стал частью моей жизни, что у меня было ощущение, будто я замужем за ним почти с того дня, когда появилась на свет. К нашим отношениям добавился лишь листочек бумаги с оттиском печати. Отлично, теперь все наконец законно. Но мне казалось, словно я читала театральную программку, после того как уже посмотрела спектакль».
Понти еще раньше подарил Софи несколько обручальных колец, но на этот раз удивил ее, вручив еще одно, в котором был изумруд весом в восемьдесят четыре карата. «Бриллианты - очень холодные камни. Они мне не нравятся», - призналась однажды актриса.
Как только церемония закончилась и Софи вытерла слезы, она бросилась к телефону звонить матери, которая боялась летать на самолетах и осталась в Риме. «Знаешь, мамочка, ты всегда была пессимисткой, но это произошло. Теперь я миссис Карло Понти».
«О да, - ответила Ромильда Виллани, - однако не в белом и не в церкви».
Чета Понти решила в будущем праздновать две годовщины своего бракосочетания каждый год: 17 сентября как дату их мексиканского заочного бракосочетания в 1957 году и 9 апреля - французского. Им потребовалось почти девять лет, чтобы уйти от преследования закона, по крайней мере, за пределами Италии. Дело о двоеженстве Понти все еще лежало в суде и теперь осложнялось проблемой изменения гражданства ответчика, что могло усугубить его вину.