Поведение одинокого воина

Пеший индеец-одиночка (например, охотник), атакованный вражеским отрядом, подвергался огромной опасности и, как правило, погибал. Если только под ним был хороший, быстроногий конь, у него появлялся шанс спастись бегством. Когда шанса на спасение не было, краснокожий яростно дрался до конца.

Однажды отряд шайенов наткнулся на пауни, который ехал на старом, медлительном муле. Понимая, что ему не удастся ускакать, пауни спрыгнул и бросился бежать. По пути ему попалось логово койота, и он набросил поверх него бизонью накидку, стянул с себя мокасины и положил их так, чтобы создавалось впечатление, будто это лежит спрятавшийся человек. Хитрость ненамного задержала преследователей. Шайены окружили логово и атаковали. Один даже посчитал «ку» на «враге»! Можно представить его разочарование, когда под накидкой оказалась пустота. Шайены бросились вдогонку. Позднее им удалось найти место, где пауни прятался на самом деле. Поняв, что его обнаружили, храбрец выскочил из укрытия, держа в одной руке лук, а в другой несколько стрел. Он указал на солнце и знаками показал, что сам подобен этому светилу и для шайенов будет большим подвигом убить его. Пауни сам бегал за ними! По признанию шайенов, если бы у него была лошадь, он бы перебил многих из них. Шайены стреляли в него, и после одного из выстрелов он упал. Обрадованные шайены бросились к нему, но оказалось, что пауни опять схитрил. Он вскочил на ноги и снова погнался за шайенами! В конце концов храбрец был застрелен. Шайены долгое время не подходили к нему, опасаясь новой хитрости. По словам шайенов, этот пауни, должно быть, был сумасшедшим, иначе не смог бы сражаться так яростно и храбро.

Возможно, они и были правы, но ситуации, в которых одинокий воин пауни, не задумываясь, смело принимал бой, несмотря на численный перевес противника, отчаянно бросался в драку и не выходил из боя, даже если враги предлагали ему идти своей дорогой, встречаются в литературе столь часто, что, видимо, храбрость на уровне сумасшествия была присуща большей части мужского населения этого племени. Если воин пауни раздевался догола, это означало, что он собирался победить или умереть. Он снимал даже набедренную повязку, обвязывал ее вокруг головы, оставляя концы болтаться с боков или сзади. Полковник Додж в 1867 году был свидетелем такого поведения воина пауни, когда на охоте они вдвоем подверглись нападению полусотни враждебных сиу. Они доскакали до выгодной позиции, спешились и приготовились сражаться. Пауни скинул одежду, оставшись полностью нагим. Он достал много узких красных, синих и белых лент, которые привязал к своим волосам и к гриве и хвосту скакуна. Вероятно, эти ленты свидетельствовали о его принадлежности к какому-то воинскому обществу. Голый, он восседал на спине неоседланного скакуна «с огнем в глазах, решимостью на лице, карабином «Спенсер» в одной руке и поводьями и «кольтом» в другой». Вскоре подскакали сиу. Когда они уже были метрах в двухстах от беглецов, Додж поднял ружье, и сиу отступили. Так повторялось несколько раз, и каждый раз, когда сиу отступали, Доджу едва хватало сил удержать жаждавшего крови пауни от их преследования.

Пауни считали, что существует связь между храбрым человеком и бизоном. Храбрейшие воины входили в общество Бизоньей Пляски. Время от времени они в одиночку уходили поохотиться, осмотреть окрестности или искать видения. И тогда на них могли напасть рыскавшие в округе сиу. Иногда пауни сражался часами, отстреливаясь, уворачиваясь от стрел, ударов копий и палиц. В итоге земля в том месте, где дрался воин, вытаптывалась так, что становилась похожа на углубления, оставляемые валяющимися бизонами. Позднее, когда пауни проходили мимо таких мест, а рядом лежали человеческие кости, они понимали, что здесь погиб очень храбрый человек. Если храбрец мог продержаться до темноты, у него появлялся шанс улизнуть. Случалось, что после долгой битвы воину удавалось убить нескольких врагов, а остальных обратить в бегство. Когда он возвращался к своим, его губы были обкусаны до крови от напряжения, а язык распухал и становился жестким от обезвоживания. Рука, которой он держал лук, была стерта в кровь, а пальцы, натягивавшие тетиву, – содраны до костей. Одним из таких был Два Вождя. Никто более не вступал с ним в спор – в обычае пауни было никогда не расстраивать таких людей. «Ветита-хахара» – «он познал себя», – говорили о них, подразумевая, что они познали вкус смерти. Также говорили о людях, которые подвергались нападению врагов, численность которых превосходила их группу пятнадцать к одному.