Столкновение с регулярными войсками США

Когда крупные силы индейцев сталкивались с армейскими формированиями, как и в битвах со своими краснокожими противниками, они выстраивались в боевой порядок – линию воинов, состоящую из различных групп, образующих единый фронт. Они могли атаковать вместе или по отдельности. Лобовых атак кавалерии индейцы никогда не встречали, и та часть воинов, которая находилась на пути кавалеристов, рассыпалась и «отступала», а бойцы, находившиеся с флангов, нападали на атакующих с обеих сторон и с тыла. Рассыпавшиеся воины скакали по кругу, присоединяясь к нападавшим с флангов. Если кавалеристы увлекались преследованием врагов и рассеивались по полю боя, их поражение было неминуемо.

Тактика ведения боя армии США против индейцев была основана на методах европейских армий и на Равнинах практически не приносила желаемых результатов. Лишь с 1860-х годов армейские чины начали перенимать тактику краснокожих. Рандольф Мэрси отмечал: «Военная система, которой обучались и которая практиковалась нашей армией до войны с Мексикой (1846 год. —Авт.), была, без сомнения, эффективной и хорошо адаптированной для войны цивилизованных народов. Эта система предназначалась для армейских операций в населен ных районах, с достаточным уровнем ресурсов, и против врага, который был осязаем и использовал такую же систему ведения войны… Их (индейцев. – Авт.) тактика делает старую систему практически бесполезной. Действовать против врага, который сегодня здесь, а завтра там, который сегодня увел табун мулов в верховьях реки Арканзас, а в следующий раз проявился в самом сердце населенных районов Мексики… который повсюду, не будучи при этом в каком-то конкретном месте, который собирается в момент сражения и исчезает, когда удача отворачивается от него, который оставляет своих найденное в разгромленном женщин и детей далеко от театра военных действий и не имеет ни городов, ни складов, требующих защиты… не обременен обозами из фургонов или вьючных лошадей, который вступает в дело, только если это отвечает его целям, и никогда не делает этого, не имея преимущества в численности или позиции. С таким врагом учение о военной стратегии цивилизованных народов теряет свой основной смысл и редко находит применение на практике».

Офицеры форта Райли, который Чарльз Бойнтон посетил в 1854 году, рассказали ему, что солдаты, несмотря на револьверы, в ближнем бою уступают конным индейцам, вооруженным луками и стрелами. Мало кто из драгун являлся хорошим наездником, а их лошади были плохо тренированы или «по крайней мере, не приспособлены к индейским методам войны». Воины Равнин, с другой стороны, «одни из лучших конников в мире, и их лошади тренированы так, что складывается впечатление, будто они готовы выполнять даже мысленные желания всадника. Они управляют ими без уздечки… оставляя обе руки свободными для применения оружия». Имея такую лошадь, индеец, вооруженный луком со стрелами или копьем, сближается с драгуном на расстояние эффективного выстрела из лука, что соответствует «приблизительно тридцати шагам, и быстро скачет вокруг драгуна кругами, пугая его лошадь воплями, что делает невозможным попасть в него из револьвера. В то же время он выпускает стрелы в человека и лошадь с такой скоростью, на которую не способен даже револьвер». Индеец свешивается сбоку скакуна, стреляя из-под его шеи, и противнику видно лишь одну его руку и ногу. Драгун же, «неспособный управлять лошадью, напуганной воплями краснокожего и взбешенной полученными ранами, очень часто бывает бесславно убит своим энергичным и практически невидимым им врагом». Бойнтон сравнивал искусство боя индейских воинов с искусством русских казаков. По словам офицеров, артиллерия, за редким исключением, совершенно бесполезна против краснокожих бойцов, потому что они не атакуют плотной группой и при желании легко уходят за пределы досягаемости ружей. «Прекрасно зная свои земли, они заводят наши войска в засады или просто двигаются впереди погони, заманивая солдат на территории, где нет воды или где траву (для лошадей) могут найти только они сами. Редко атакуя и не давая возможности атаковать себя, они уносят многие жизни наших соотечественников – и солдат, и переселенцев».

Другой боевой офицер писал, что удивительное искусство верховой езды, выучка и тактика краснокожих дают им огромное преимущество. «Резкими поворотами быстроногих лошадок избегая бешеных прямых атак своего неуклюжего врага и кружа вокруг, подобно хищным птицам, они собираются вместе и нападают на его фланги и тыл, сокрушают его, а затем, как по волшебству, рассыпаются, чтобы повторить свой прием на следующем враге».

В этой связи интересно отметить и отношение индейцев к воинским качествам американских солдат. С одной стороны, дисциплина, лучшее вооружение и большая численность войск давали солдатам несомненные преимущества. С другой стороны, ряд фактов свидетельствует о том, что индейских противников краснокожие воспринимали с большей опаской. Примечателен факт, что пауни, служившие разведчиками в американской армии, при встрече с группой враждебных индейцев часто надевали солдатские мундиры и шляпы и передвигались колонной, чтобы издали походить на белых кавалеристов. Враждебные индейцы хладнокровно ожидали их приближения, чтобы дать бой, но, когда хорошо вооруженные пауни подъезжали ближе и скидывали мундиры, сиу и шайены всегда обращались в бегство, не желая сражаться с ними. Подобные ситуации могут свидетельствовать лишь о том, что воины не считали равнозначными силы одинакового количества белых солдат и индейцев. Кроме того, большинство побед американской армии над «краснокожими дикарями», где потери последних были действительно серьезными, приходятся на неожиданные нападения на спящие индейские лагеря. В этих случаях, однако, гибли в основном женщины, дети и старики. Еще Рандольф Мэрси в середине XIX века отмечал, что нет ничего неожиданного в том, что человек, отошедший ко сну с чувством полной безопасности, теряет присутствие духа, когда на его лагерь неожиданно обрушивается толпа визжащих и стреляющих во все движущееся противников. «Даже индеец, гордящийся своим хладнокровием и самообладанием, – писал он, – далек от того, чтобы не быть подверженным его (внезапного нападения) последствиям».

Сабли, несмотря на широко распространенное мнение, крайне редко применялись американскими солдатами в боях с индейцами, и кавалерийские атаки с саблями наголо практически не использовались. Столкновения между равнинными индейцами и американской армией начались только с середины XIX века, а к тому времени уже получили распространение многозарядные ружья и револьверы, сделавшие использование сабель нецелесообразным. В первой половине века кровопролитная война с равнинниками велась только на юге между Техасской республикой и союзом команчей, кайовов, кайова-апачей и вичитов. Липаны и хикарийя также нападали на жителей молодой республики, но их нападения можно отнести к разряду мелких стычек. Регулярной армии республика не имела, и в конце 1830-х годов были созданы отряды так называемых техасских рейнджеров. На протяжении всего XIX века индейские противники, с которыми сталкивались белые люди на Равнинах, как правило, были конными. Не избежали этой проблемы и техасцы. Более того, южные племена, в отличие от северных, обладали огромными табунами и всегда воевали верхом на отличных скакунах. Когда встал вопрос об экипировке рейнджеров, они категорически отказались от сабель, считая их абсолютно бесполезным оружием против конных индейцев, которые уходили от прямого столкновения, принятого в европейской кавалерийской тактике ведения боя. Когда пошли разговоры о том, чтобы обеспечить рейнджеров саблями, один старый вояка с усмешкой сказал: «Они, несомненно, сослужат рейнджерам хорошую службу, особенно чтобы распугивать змей». На практике учившиеся воевать с индейцами техасские рейнджеры никогда не использовали сабель.

Превосходство американской армии в огнестрельном оружии было серьезной проблемой для краснокожих воинов. К тому же перестрелка с большого расстояния была скучным занятием для людей, чьей основной целью в бою было ударить врага, чтобы посчитать на нем «ку». Позднее старики говорили, что «война белых людей – это всего лишь стрельба». После Первой мировой войны некоторые ветераны сиу искали возможности вступления в старые племенные воинские институты, но старики воспротивились, заявляя, что убийства людей из ружей недостаточно для того, чтобы называться настоящим воином, – такая война просто «пустая стрельба». Безусловно, стрельба необходима, но не более. Она не могла ничего добавить к списку воинских заслуг краснокожего бойца. Кроме случаев, когда воину приходилось защищать свой лагерь, он был индифферентен к количеству убитых врагов. Стэнли Вестал отмечал, что, обсуждая разные битвы со старыми сиу, ему часто приходилось слышать от них, что «в тот день ничего не произошло», и это означало, что говоривший в тот день так и не смог посчитать «ку».