Мотивы войны: военная слава и общественный статус мужчины-индейца

Амбиции мужчины-индейца в основном сводились к своего рода состязанию с соплеменниками и противниками. Воин желал вызывать восхищение и у тех, и у других, пользоваться авторитетом в племени и превосходить мужчин-соплеменников в количестве героических деяний; владеть лучшими скакунами, иметь много жен и хорошее, наполненное всем необходимым жилище. Дух индейского лагеря был таков, что молодежь, отправляясь в военный поход, думала о тех счастливых мгновениях, которые им предстоит испытать. По мнению Гриннела, их отношение к сражениям в чем-то напоминало отношение современного охотника к преследованию опасной добычи. Такой подход к войне, несомненно, проистекал из системы подвигов, существовавшей среди всех равнинных племен.Одним из основных качеств мужчины, наиболее высоко ценимых индейцами Равнин, была храбрость. Антрополог Ральф Линтон отмечал, что война была основным видом деятельности мужчин и главной движущей силой всей индейской культуры. Красивый Щит, шаманка кроу, вспоминала: «Когда не нападали наши враги, на них нападали наши воины, а потому всегда кто-нибудь где-то сражался. Мы, женщины, иногда пытались остановить своих мужчин от походов против врагов, но это было все равно что говорить с зимней вьюгой». Примечательны слова, сказанные вождем команчей губернатору Новой Мексики де Ансе в конце XVIII века. Узнав, что Новую Мексику посетила делегация липанов с целью заключения мира, он попросил де Ансу отказать им, иначе у команчей не останется врагов, с которыми можно воевать, и его воины станут изнеженными и женоподобными. Ту же мысль высказали вожди неперсе и плоскоголовых в ответ на предложение Бенджамина Бонневиля заключить мир с их давними врагами-черноногими: «Война — занятие кровавое и полное зла, но она всегда держит глаза вождей открытыми, а руки молодых воинов сильными. Во время войны мы всегда настороже. Если мы видим чужие следы, то знаем, что, скорее всего, они принадлежат врагам. Если черноногие приходят к нам, мы знаем — они хотят войны, и мы готовы. Мир не несет тревог — и глаза вождей спят, а молодые воины становятся ухоженными и ленивыми».

Отличившиеся на военной тропе мужчины не упускали случая напомнить об этом соплеменникам, доказать свое превосходство. Некоторые команчи считали делом чести никогда не возвращаться из набега без лошадей. Мужчины из разных военных обществ или кланов соревновались в количестве совершенных подвигов. Подобная практика между кланами называлась матдакпио. Один из них вспоминал о таком соревновании между Свистящей Водой и Сальными Ртами. Обе группы расселись по разным сторонам типи. Сначала представитель клана Свистящей Воды объявил число лошадей, уведенных каждым из воинов его клана от вражеских палаток, а затем перечислил подобные деяния Сальных Ртов. При этом присутствовавшие воины помогали ему в подсчете. Когда обе стороны закончили, перед людьми победившего клана в землю была воткнута палка. Затем они приступили к подсчету выхваченных из рук врага ружей, сделанных на враге «ку», удачливых предводителей военных отрядов (их количества, а не числа их походов) и т.п. Проигравшая сторона приносила пеммикан для угощения оппонентов. У понков членам того общества, на счету воинов которого было больше героических деяний, совершенных во время последней схватки с врагами, дозволялось безнаказанно воровать жен у членов соперничающего общества. Группа воинов равнинных кри ранга окичито («солдаты») иногда хватала пару мальчишек, раздевала их и заставляла лежать у костра в «палатке солдат», пока их друзья не смогут найти какого-нибудь воина, который совершил больше подвигов, чем любой из присутствующих мучителей, и убедить его прийти на выручку к своим товарищам. Только тогда они отпускали «пленников». Если приведенный воин был хорошо известен своими заслугами, ему даже не надо было перечислять их. Порой, когда кто-нибудь в лагере устраивал пир из собачьего мяса, группа «солдат» входила в палатку и начинала перечислять свои воинские деяния. Храбрейшая сторона, по обычаю, забирала всю еду. Подобные соревнования не были редкостью и между отдельными воинами.

Как сказал один из стариков черноногих: «Они, те воины, не были заинтересованы в нанесении врагам сокрушительного удара — они были заинтересованы лишь в том, чтобы доказать, как сильны... Война была вызовом — вызовом себе и возможностью доказать себе и другим свою значимость и необходимость. Но она также была и вызовом врагам, давая им знать, что мы там и не боимся их. Отношение врагов к нам было таким же». Стэнли Вестал отмечал: «Страсть к престижу была огнем, который поглощал сердца, и на этом строилось все их общество. Для них престиж был всем, а завоевать его можно было на тропе войны». Жизнь мужчины концентрировалась вокруг военных рейдов и набегов. Все мужчины считали войну благороднейшим из устремлений. Бывало, что безнадежно больной человек решался умереть, совершив героический поступок против врага. Это было самоубийство, но в данном случае признавалось обществом как наиболее почетная смерть. То есть человек совершал всего один, но великий подвиг.

Воин мог принимать участие в советах племени, и его влияние на них напрямую зависело от его боевой славы. Детям с юного возраста внушали, что смерть в бою, помимо того что сама по себе почетна, защищает человека от всех неприятностей, которые ожидают стариков. По словам черноногих, «война была лучшим способом для юноши сделать себе имя». Только храбрейшие могли рассчитывать на то, чтобы быть избранными лидерами воинских обществ и племенными вождями. Арапахо избирали верховного вождя на великом совете и, как сказал один из них, «избранным мог быть лишь человек, который водил воинов на войну и сам совершил много храбрых деяний».

Боевой путь воина можно проследить на примере Бычьего Языка из племени кроу, родившегося в 1838 году. В первый поход он отправился вместе с отцом в возрасте семи лет! А когда достиг двадцати, на его счету было уже двадцать военных экспедиций! В двадцать лет он участвовал в походе против неперсе и был избран одним из трех разведчиков. В том же году он сражался против плоскоголовых, в бою с которыми его отец был окружен, а Бычий Язык ворвался в гущу врагов, спешился и попытался выручить его. Отец погиб, а Бычий Язык долго отбивался от наседавших врагов, пока не был спасен друзьями. Он принял участие в семидесяти пяти походах! Около тридцати из них заканчивались сражениями, пятнадцать из которых были очень серьезными. Четыре раза он приводил домой уведенных лошадей, убил девять человек, посчитал два первых «ку» и захватил в бою с врагом одно ружье, однако никогда не был предводителем военных отрядов. Трижды Бычий Язык спешивался, чтобы сдержать натиск врагов, и четырежды удерживал их, оставаясь верхом. Дважды он вывозил с поля боя друзей на своем коне. Бычий Язык дожил до глубоких седин и умер в начале XX века.

Человека трусливого или ленивого презирали, и жизнь он вел полуголодную и трудную. Например, у черноногих во время перекочевки бедным семьям для перевоза поклажи лошадей давали родственники, вожди или амбициозные люди, желавшие привлечь сторонников. Если семья обеднела, потому что ее табун угнали враги или лошади погибли от зимней стужи, у нее не было проблем. Но если человек был таковым из-за лени или трусости и не предпринимал попыток поправить своего положения, не присоединялся к военным набегам, ему отказывали со словами: «Пусть идет пешком». Эти слова должны были заставить его задуматься. Художник Джордж Кэтлин однажды едва не лишился своих многочисленных работ, написанных в поселении манданов, когда попытался нарисовать портрет одного из местных щеголей. По словам художника, в поселении жило несколько таких людей. Будучи людьми трусливыми, они никогда не охотились на опасных зверей и не ходили в военные походы. Каждый день они вышагивали по деревне, разодетые в лучшие одежды, которые, однако, были сшиты из шкур безопасных животных. В их одеянии не было ни скальпов, ни когтей медведя гризли. «Вожди и воины ни во что не ставят этих чистоплотных и элегантных джентльменов... все племя называет их старухами или заячьими душами», — писал Кэтлин. Но они были столь живописны, что художник не мог отказать себе в удовольствии написать их портрет. Едва он начал рисовать, в его жилище вбежал переводчик и взволнованно сообщил Кэтлину, что тот нанес вождям величайшее оскорбление, удостоив чести быть нарисованным такое ничтожное существо. «Если вы изобразите его на холсте, вы должны тотчас же уничтожить их портреты, — сказал переводчик. — У вас просто нет выбора, мой дорогой сэр».

Кайовская система рангов

Влияние воинских заслуг на положение воина в обществе хорошо видно на примере кайовов. Формальная иерархия кайовского общества состояла из четырех категорий.

1) Онгоп. Человека, принадлежавшего к этой категории, называли ондейдо. Слово онгоп переводится как прекрасный, совершенный, лучший.
2) Ондейгупа. Следующий по рангу за ондейдо.
3) Коон — бедный, неимущий.
4) Дапом. Эту категорию составляли никчемные, вороватые люди.

Люди, принадлежавшие к первой категории, были аристократией племени. Чтобы соответствовать рангу, они должны были хорошо выглядеть, обладать большой собственностью, быть щедрыми, уметь преподнести себя. Но кроме этого, ондейдо должны были проявить себя на тропе войны. Последнее качество перевешивало первые четыре и являлось основным отличием от ондейгупа. Ондейдо мог быть даже невоспитанным, как дапом, если его боевые заслуги были значительными. К этой категории принадлежали все вожди общин, воинских обществ и большинство военных лидеров. Люди второй категории — ондейгупа — обладали теми же качествами, что и ондейдо, кроме воинских заслуг. Как бы богат при этом ни был ондейгупа, никакое богатство не могло проложить ему путь на вершину аристократического сословия племени. Отношение к третьей категории — коон — хорошо иллюстрирует фраза, брошенная одним из кайовов: «Они тоже люди. Они всегда были здесь». Кайовская система рангов интересна еще и тем, что человек, родившийся в семье ондейдо, не становился таковым автоматически, а был всего лишь сыном ондейдо. Начав самостоятельную жизнь, он сам должен был добиться положения в обществе. Благодаря поддержке семьи, он имел достаточно имущества, чтобы не быть «коон» или «дапом», но без воинских заслуг мог рассчитывать только на ранг ондейгупа. Согласно одному из кайовских информаторов, только 30% сыновей ондейдо сами становились ондейдо, 40% переходили в категорию ондейгупа, а остальные опускались до коон и дапом. С другой стороны, ондейгупа и его сыновья, благодаря успехам на воинском пути, могли перейти в ранг ондейдо. Коон также имели такую возможность, но их путь к вершине был необычайно сложен.

Справедливости ради следует отметить, что положения в индейском обществе мужчина мог добиться не только на тропе войны. Он мог стать шаманом, хранителем племенных святынь или, что считалось менее престижным, — отличным охотником. Большие воинские заслуги еще не давали политического признания — для высокого общественного положения от человека требовались еще и такие качества, как благородство и доброта. К тому же, по мнению Альфреда Боуерса, у оседлых хидатсов, манданов и арикаров рост социального статуса человека не в такой степени зависел от военных деяний, как у кочевых племен. Но даже среди этих племен путь войны был одним из самых быстрых путей достижения богатства и положения в племени. Если, конечно, воину сопутствовала удача.