Когда позволяло время, Софи нравилось играть в карты с Коко или О'Тулом с обоими вместе. Иногда она звала Питера или меня на свою виллу на воскресенье или в другой выходной день сыграть в покер, - вспоминал Коко. - В картах она была крепким орешком, могла дать фору многим мужчинам».
«Каждый из нас за игрой проявился по-разному, - рассказывал позже О'Тул. - Софи резко переходила от холодной сдержанности к громким возмущениям, бурной жестикуляции и проклятиям, которыми так славятся неаполитанцы. Я представлял собой смесь ирландского хладнокровия и плутовства. Мы объединялись с ней против Коко, пряча тузы и двойки - она на груди, а я в ботинках, но должен сказать в оправдание, они оба отличные шутники, и мы играли просто, чтобы получить удовольствие».
Однажды играя в покер с О'Тулом на съемочной площадке «
Человека из Ламанчи», Софи обвинила его в мошенничестве. Она резко поднялась со стула, швырнув фишки в свою сумочку от Гучи. О'Тул выхватил ее и разорвал по шву.
Не переставая дуться, Софи снова уселась за стол, игра возобновилась, и она объявила, что ставка - цена новой сумочки. Конечно, она выиграла, однако, что она тогда задумала, можно только гадать. Слышали, как О'Тул прорычал: «Мне нравится эта корова», когда она вышла из комнаты.
Конечно,
съемки «Человека из Ламанчи» для Софи вовсе не были забавой. Роль Альдонцы-Дульсинеи соответствовала ее драматическому таланту. Ей приходилось сниматься в самом непрезентабельном виде с тех пор, как она играла в «
Двух женщинах»: почти все время в одном и том же грязновато-невзрачном (хотя и с глубоким вырезом) крестьянском платье, да к тому же выглядеть неумытой и неряшливой распутницей. Это совсем не идеальная роль для секс-символа, тридцатисемилетней красавицы, которая в этом возрасте становится особенно чувствительной к своему внешнему виду и старается скрыть следы надвигающегося старения.