Но противники драмы не отступали, добавляя все новые доказательства вредоносности театра и драмы. Все в той же нью-йоркской «Газетт» (1768) было опубликовано гневное письмо купца, который, уступив просьбам жены и дочерей, повел их в театр. По-видимому, в зрелище, которое они там увидели, не оказалось ничего предосудительного, потому что возмущение вызывало у него поведение жены и дочерей, которые с тех пор ничем не занимаются, а только и болтают об увиденном, заимствуют и читают пьесы да попусту тратят время, разыгрывая сцены из прочитанных пьес.
Подобного рода аргументацию мы обнаруживаем и в многочисленных выступлениях против театра в первой половине XIX в., представляющих довольно широкий спектр суждений, подчас весьма неожиданных. У одного его конца находится сохранивший верность пуританским догмам Тимоти Дуайт, президент Йейла. Бывший член кружка «Хартфордских остроумцев», позволявший себе немало вольностей в сатирических стихах и поэмах, создававшихся под воздействием революции, рассуждает в своем «Эссе о сцене» (1824) как благочинный пуританин, утверждая, что почитать драму безвредной может лишь «поверхностный мыслитель», а оправдывать ее - «лишь человек, чьим сердцем заправляет зло».
Ему вторил Джон Эдварде, автор брошюры «Предупреждение грешникам, или Обращение ко всем актерам - исполнителям пьес, охотникам до пьес, законодателям, магистратам, священникам, прихожанам, деистам и вообще всему свету» (1812), который, ссылаясь на мнение группы священнослужителей, призывал праведных сокрушить «синагогу Сатаны» или уж в самом крайнем случае избегать ее. Типичной пуританской нетерпимостью дышат слова священника Бичера, согласно утверждению которого «театр и испорченность - это лишь причина и следствие» (1843).
Но наряду с привычными интонациями ревнителей пуританства все чаще стали звучать иные голоса. Когда сапожник Ричард Хилтеп, продолжая линию несколько комических сетований упоминавшегося выше нью-йоркского купца по поводу драматических увлечений его ближних, жаловался на то, что, организовав любительскую труппу, его подмастерья стали гораздо хуже работать, его причитания, хотя он и не подозревал об этом, указывали на социальные противоречия, разрешить которые общество было неспособно.