Художественный эксперимент, под знаком которого развивалась вся европейская драматургия начиная с 70-х годов прошлого столетия, обязан своим рождением не прихотям и пристрастиям отдельных художников, как то нередко представляется в критике. В нем воплотились объективные закономерности литературного процесса, в котором драматургия отстаивала свое самосохранение как рода литературы. Эту задачу, определившую новую эпоху в развитии драмы, выдвинуло перед ней именно утверждение реализма.
Как уже сказано, восстановление в правах поэтического в драме проходило в сфере эпического. На практике это означало, что из области слова и текста поэзия драмы перемещалась в действие и контекст. Это делалось за счет усиления выразительного в противовес изобразительному. В этой области лежит одно из гениальнейших прозрений Чехова-драматурга, который изменил представление о драматургическом действии, придав ему поэтические функции. К своим художественным открытиям он пришел на основе глубокого освоения опыта как отечественной драмы (Островского и особенно Тургенева), так и зарубежной (в первую очередь - Ибсена). Но, тогда как у его предшественников можно говорить об отдельных чертах, отдельных проявлениях новой художественной системы, вызревавшей в недрах традиционной структуры, у Чехова она предстала во всей целостности и завершенности, отчего спустя лишь полтора-два десятилетия она уже воспринимается в качестве классического образца.
В противоположность традиционной повествовательности действие в чеховском театре получило дополнительную нагрузку. Помимо исходно присущей ему эпичности (изобразительности), оно стало включать в себя еще и поэтичность (выразительность). Благодаря этому драма была вновь приведена к динамическому равновесию. Однако ее двойственная природа была не просто восстановлена, но и получила новое, несвойственное ей ранее воплощение в действии, которое отныне может само по себе дублировать качество всей структуры драмы.