Стоило новой тенденции, связанной с утверждением реализма и заключавшейся в примате эпического (изобразительного) заявить о себе с достаточной полнотой, как в недрах драмы незамедлительно начала складываться тенденция прямо противоположного свойства. Ее направленность определялась восстановлением поэтического (выразительного) в структуре драмы, главным двигателем развития которой служило в дальнейшем противоборство этих тенденций. Едва чаша весов склонялась в пользу повествовательное, это приводило не просто к заземлению драмы, к ее подмене диалогизированным репортажем, а в конечном итоге (пока, к счастью, гипотетическом) - к ее растворению в эпосе, т. е. ее исчезновению или, вернее, самоистреблению. Предотвратить его драма оказалась способна лишь путем сохранения - или восстановления - сферы поэтического, которое, следует особо подчеркнуть, разрабатывалось ею на новом этапе развития внутри прозаических структур, вводя таким образом новый уровень противоречий. Однако чрезмерное расширение этой сферы (самодовлеющая символика, злоупотребление ассоциативным потенциалом образа и т. д.) в свою очередь приводило сначала к художественной невнятице, аморфности и туманности, а в конечном счете - к тому же самоистреблению путем утраты художественного смысла в невыявленной системе эстетических опосредовании.
Подобное положение свойственно - или может быть свойственно - не только драматургии. Колебания между полюсами, определяющими границы всех видов искусства, с одной стороны, и характер их взаимосвязей с действительностью - с другой, вообще представляют собой единую, не зависящую от специфики ее конкретного воплощения основу всей целокупной системы искусств. «Как бы ни именовать эти противоположно соотносительные эстетические установки,- справедливо утверждает М. Каган,- они действительно заключают в себе общий для всех искусств смысл; в одном случае он состоит в ориентации художественного творчества на посильное „воспроизведение жизни в формах самой жизни",- на доступную ему адекватность изображения и изображаемого, на возможно более полное „перевоплощение" искусства в облик бытия.