«Отрицательные» герои Митчелл интереснее «положительных», и самая серьезная ошибка заключалась бы в упрощении, в мелодраматизации, к которой могла подтолкнуть фабула. Разве не «дрянь» Скарлетт, если уже в шестнадцать лет она пыталась «отбить» жениха у Мелани, со зла «выскочила» за ее брата; овдовев, не оплакивала его, как положено вдове, а уехала в Атланту, где едва не завела роман с проходимцем Батлером?
Родным, знакомым, соседям Скарлетт кажется источником бед, символом позора, капитуляции: как простая работница, она проливала пот на плантации, а с сестрами обращалась хуже надсмотрщика. Желая спасти свой дом Тару, не постеснялась женить на себе Фрэнка Кеннеди, жениха родной сестры. Снова овдовев, стала женой Рэтта и все равно мечтала об Эшли. Родила дочь, купалась в роскоши и не нашла общего языка с мужем. Разве не «дрянь»?
В таких случаях
Вивьен Ли отвечала просто - вспомните, что перенесла Скарлетт. Не многовато ли для шестнадцатилетней девушки?
И действительно, за двенадцать лет героиня прожила не одну, а несколько жизней. Краткое замужество, начало войны, осаду Атланты, жуткий путь домой, где ее ждет рок - тело матери, безумный отец, беспомощные сестры... И столь же жуткий мир - голод, нищета, осада дельцов, которые хотят отнять ее последнее пристанище - Тару... Унижения, на которые надо идти, чтобы достать проклятые деньги и прокормить семью; ненависть соседей (эти слабые люди проклинают ее жизненную хватку), вечные угрызения совести - как хорошо, что мать уже ничего не увидит! И ее нескладная жизнь с Рэттом - неутихающий поединок двух сильных, эгоистических, недоверчивых натур.
Конечно, Скарлетт своевольна, капризна, непоследовательна, но что было бы с идеальной Мелани и ее ребенком, с рыцарски благородным Эшли, если бы не эта молодая женщина с ее причудливой судьбой, неожиданными решениями и ей самой не до конца ясными эмоциями! У монеты две стороны: кто из респектабельных южан согласился бы принять роды Мелани и вывезти ее из горящей Атланты? Кто выкормил бы мать и младенца, хотя в доме хватало голодных ртов? Кто стал бы тянуть Эшли Уилкса, которому прямо суждено было зачахнуть жалким клерком в банке на Севере?
Наконец, можно ли не учитывать, что героиня Митчелл выступает в качестве «суфражистки XIX века», отвергая условности, которыми Юг опутывал своих женщин даже в XX веке? Эта сторона образа (как и непобедимое жизнелюбие Скарлетт) ближе всего и Митчелл, и Вивьен Ли, и публике. Как отмечает Г. Лэмберт, «
Унесенные ветром» произвели особое впечатление на женщин, как за сто лет до этого «Джейн Эйр» в Англии: «Героиня Ш. Бронте была первой в викторианской прозе эмансипированной девицей, намеренной добиться независимости, несмотря на давление общества. Скарлетт - вариант той же модели. Привлекательная, избалованная, эгоистичная, в минуты кризиса она ведет себя как мужчина. Ее несломленный дух продолжает революцию, начатую Ш. Бронте. «Я все еще утверждаю, - писала другу Митчелл, - что это простой рассказ о тех, кто может выстоять, и о тех, кто неспособен на это». Скарлетт может выстоять, и в глазах тысяч женщин она поставила главный вопрос: что такое «независимость» и какова ее «цена». А это - еще один слой образа».