В том же ключе развивается этот образ в драматургии Олби. Если обратиться к упоминавшемуся ранее в ином контексте «Случаю в зоопарке», обнаруживается, что в нем одновременно сталкиваются две идеи бога. Одна воплощает представление о божестве, разлитом во всем мире, делающем священным самое ничтожное существо, самый ничтожный предмет, другое - о боге, который «давно повернулся спиной к нашему миру» .
Проблема поисков бога как обретения высшей духовной ценности вынесена в центр пьесы «Крошка Алиса». Однако Олби намеренно снимает с внутренних борений героя налет богоискательства. Джулиан жаждет служения и подвижничества, его не может удовлетворить современное существование, замкнутое узкой сферой житейских забот и интересов. Мечтая разорвать тягостные для него путы одиночества, он молит неведомую высшую силу, традиционно именуемую богом, явиться ему в любом обличье, чтобы он мог соединиться с ней и растворить в ней и свою жизнь, и самое свое существо, но в финале оказывается безжалостно уничтожен ею. Сама идея бога, как показывает Олби, совершенно размыта для современного человека, который, блуждая, как в темном лесу, среди его многочисленных, несовместимых меж собой ипостасей, приходит к выводу, что бог превратился в абсолютно абстрактную, лишенную жизни идею, неспособную утолить жажду страждущего духа.
Как можно было убедиться, образы джунглей и «разгневанного бога» действительно широко представлены в американской драматургии XX столетия. Глубоко вживленные в ее ткань, они, словно по цепочке, передаются от одного драматурга другому. Обрастая в новом контексте все новыми значениями, они создают посредством ассоциаций плотное силовое поле. Использование одного из элементов в том или ином произведении вызывает в восприятии отголоски множества ассоциативных рядов. Превращение их в сквозные образы, начало которому положило творчество О'Нила, стало возможно благодаря их высокой содержательной насыщенности. Она делает эти образы тонким средством освоения бытия, позволяя раскрыть национальный опыт в наиболее существенных его проявлениях. В результате можно говорить о сложившейся в американской драме системе эстетических компонентов, которые восходят к творчеству ее великого основоположника и реформатора и представляются не чем иным, как элементами кода национальной культуры.