Подобно протагонисту новой драмы, его герой не может утвердить - и даже проявить - себя посредством деяния или поступка. Ибо сфера действия и есть сфера буржуазного общества, сфера господства пошлых, меркантильных интересов, подчинения и насилия, где невозможно существование целостной и свободной личности. Его сопротивление, таким образом, резко отграничено от действия и целиком заключено в сфере сознания, что не мешает, однако, герою и его борьбе обрести в известном смысле героические масштабы.
Большинство представителей новой драмы сознательно отказывалось от протагониста-героя, способного противостоять давлению общества. Даже Ибсен, великий зачинатель реформы европейской драмы XIX в. на основе реалистического метода и предтеча сложившейся на рубеже веков новой драмы, в ранних пьесах которого («Бранд», «Пер Гюнт») несомненна героическая универсализация личности, роднящая его протагонистов с героем ренессансной драмы, склоняется в конце пути к пессимистическому взгляду на возможность человека сопротивляться стремящейся поглотить его среде. Проявившиеся в «Бранде» тенденции героической трактовки личности, связанные с восходящим движением общественного развития - утверждением поднимающейся буржуазии как господствующего класса, сохранялись в творчестве Ибсена вплоть до «Кукольного дома» и «Доктора Стокмана». Начиная с «Дикой утки» и «Привидений» идеальные устремления, составляющие основу героического характера, неизменно предстают в амбивалентном освещении. Они дискредитируются то как вырождающиеся в прекраснодушие или декадентство, в пошлую фразу и позу («Дикая утка», «Гедда Габлер»), то как в своей умозрительности поистине убийственную силу: не одухотворенные любовью и состраданием, неочеловеченные, абстрактно-возвышенные «идеалы» оказываются враждебны и самой жизни, и тому подлинно прекрасному, поэтичному, возвышенному, т. е. идеальному, что есть в ней («Дикая утка», «Строитель Сольнес», «Когда мы, мертвые, пробуждаемся»).