Правитель-деспот, требующий от подданных беспрекословного повиновения, Джонс убежден в своем превосходстве, считая его достаточным основанием для того, чтобы занять высшее из возможных положение в обществе. Это выводит сразу на две категории, традиционно ассоциируемые с жанром трагедии: к тому, что греки именовали hubris, т. е. гордыня, и к трагическому заблуждению героя. Джонс заблуждается не только в своем бесконечном превосходстве над окружающими, хотя безусловно наделен острым и проницательным умом, сильной волей, целеустремленностью, твердостью характера и бесстрашием. Проницательный, он не сумел ни предвидеть ни заметить готовящегося против него заговора. Сильный волей, оп оказался сломлен к финалу пьесы, бесстрашный - побеллден страхами. Заблуждается он и в отношении своего положения: узурпация в его сознании трансформируется в осуществлении права. Наконец, он заблуждается относительно собственной неуязвимости, считая, что его может сразить лишь зачарованная серебряная пуля. Мотив этот безусловно родствен соответствующему мотиву «Макбета». Совпадение это существенно и само по себе, и важно потому, что, используя фольклорные истоки, открывает возможность обращения к более древнему, мифопоэтическому пласту сознания, с которым современная драма, соответствующая иному уровню исторического развития, утратила связь.
Поэтому у О'Нила и Шекспира однородный мотив играет в структуре трагедии разную роль. В одном случае он часть мифологизированного мировосприятия, лежащего в основе пьесы, в другом - принадлежность сознания протагониста, которая и для автора и для зрителя ,выступает как суеверие. Сознание Дяаднса, таким образом, предстает как заведомо архаизированное, заостряя вообще свойственную театру О'Нила архаизацию сознания протагониста, о которой говорилось выше.
Однако драматург рисует Джонса не только как преступника, подлежащего наказанию по суду совести. Будь это так, трагедия вообще оказалась бы невозможна. Подобно Лиру, Джонс мог бы сказать о себе: «Предо мной другие/Грешней, чем я пред ними» (перевод М. Кузми-на). Вина «других» в трактовке О'Нила - это прежде всего вина социальная, обрекшая Джонса, черного сына Америки, на вечное бесправие и унижение. Ведь та система, которую он пытался навязать жителям острова, есть не что иное, как утрированная, впрочем даже не слишком, система социального угнетения, жертвой которой он был у себя на родине.