В отличие от Лира и Эдипа - высших в мировой литературе воплощений рожденной в страдании трагической мудрости - итогом мучительных духовных исканий Янка оказывается заблужещение. Однако различие результатов не зачеркивает идентичности устремлений героев, определяющих характер развития действия. Во всех случаях - это трагический путь познания, который символически подчеркнут О'Нилом. В переломный момент действия, когда в сознании Янка начинается мучительно тяжелая для него работа осмысления происходящего, он, согласно ремарке, сидит в позе роденовского «Мыслителя» (IV картина).
Прекрасно ощутил природу драматургии О'Нила Александр Таиров, первым познакомивший советский театр с произведениями американского драматурга. Его блестящие постановки «Косматой обезьяны» (1926), «Любви под вязами» (1926) и «Всем детям Божьим даны крылья» (1929, шла в Камерном театре под названием «Негр») восхитили О'Нила. Он видел эти спектакли во время гастролей Камерного театра в Париже в 1930 г. Не без доли лукавой самоиронии писал драматург о том, что один из лучших современных театров поставил пьесы «некультурного янки».
Под впечатлением увиденного О'Нил обратился к Таирову с письмом, в котором говорил о своем «изумлении - и глубочайшей благодарности! Разрешите мне смиренно признаться,- продолжал он,- я пришел в театр с тайными опасениями. Не то чтобы я сомневался, что Ваша постановка будет великолепна сама по себе... для этого я знал репутацию Камерного... слишком хорошо. Но как автор я боялся, что в трудном процессе перевода и переноса в иную среду и на иной язык дух этих вещей - то не поддающееся определению, но существенное свойство, столь дорогое для создателя... как душа его произведения - мог, по извинительным причинам, принимая во внимание все трудности, быть искажен или утрачен».
Постановки Таирова, писал он, «так верно передают дух моего творчества!». «Моим идеалом, пояснял он далее,- был всегда театр творческого воображения. Увидеть мои пьесы в постановке такого театра было всегда моей мечтой. Камерный театр воплотил мою мечту!» Сам Таиров, по мнению драматурга, внес в эти спектакли «редчайший режиссерский дар - творческое воображение», а пьесы были исполнены «изумительными артистами... с редчайшим даром в актерах и актрисах, опять же - творческим воображением».