В своей книге «Рождение трагедии из духа музыки» Ницше утверждал светозарность бездны трагического отчаяния, которое открывается в произведениях трагических поэтов. «Когда после трудной попытки пристально взглянуть на солнце мы отворачиваемся ослепленными, то перед нашими глазами являются, как бы в виде целебного средства, темные пятна: обратно-светлые образы Софокловых героев, словом, аполлоновский элемент маски., это необходимое порождение взора, заглянувшего в страшные недра природы, это как бы светлые пятна для исцеления мрачной ночью пораженного взора. Только в этом смысле мы можем считать верно постигнутым серьезное и важное понятие „греческой веселости"» .
Когда Ницше задавался вопросами: «...откуда же вытекает тогда противоположная жажда, по времени проявившаяся ранее, жажда безобразного, суровое стремление древнейших эллинов к пессимизму, к трагическому мифу, к образу всего страшного, злого, загадочного, уничтожающего, рокового в основе бытия? Как? Если греки именно в полном расцвете своей юности обнаруживали стремление к трагическому и были пессимистами? Если это было именно то безумие, которое, выражаясь словами Платона, излило величайшие благословения на Элладу» , это находило глубоко созвучный ответ в душе драматурга.
А в заключительных строках приведенного суждения явно слышится перекличка со словами другого писателя, вызывавшего восхищение О'Нила - Оскара Уайльда, закончившего одну из своих рецензий утверждением, что «сегодня стоит творить лишь невозможное» .
Несколько экзальтированный тон, в котором завершается высказывание, соответствует тому пониманию роли театра, которое хотел утвердить на американской сцене преисполненный надежд и великих планов начинающий драматург. Театр был для О'Нила высшим прославлением жизни. Таким он представлялся ему в идеале. Реальный же американский театр являл собой полную противоположность идеалу. Его убогой реальности и противопоставил драматург собственное понимание театра и его задач, согласно которому высшая радость рождается не из счастливых концовок, тешащих сытую буржуазную публику, а из борьбы, из сопротивления героя давлению обстоятельств, превозмочь которые он не в силах.