Совершенно неожиданно для него кукла в руках Сатаны оживает - это действительно Христос, который, зная все, готов вновь принять крестные муки ради спасения заблудшего человеческого рода. Сила его любви и прощения, столь невыносимая для Сатаны, распространяется и на него, как в свое время сам драматург обратил сочувственный взгляд на Билли Брауна, не сумевшего сквозь свое преуспеяние узреть, что он настоящая жертва буржуазного прогресса. Да и Сатана в конце концов оказывается не в силах устоять против этой самоотверженной, всепобеждающей любви, проникаясь искренним сочувствием к своей жертве и тяготясь назначенной ему ролью в мировой драме.
Постепенно замысел осложнялся. О'Нил - очевидно, под влиянием общественной обстановки - вводит фигуру диктатора, жестоко повелевающего судьбами масс, приведенных государственной машиной в состояние беспрекословного повинования. Но при всем своем могуществе и величии, диктатор оказывается жалкой куклой в руках Сатаны, выступающего теперь в качестве мага, антрепренера в театре всемирной истории. Хотя мотив куклы вводится в пьесу дважды, он получает разное наполнение. Там, где речь идет о Христе, в безжизненной оболочке скрывается жизнь, в эпизодах с диктатором, напротив, за видимостью жизни скрывается пустота, смерть.
Появление зловещей фигуры диктатора в составе действующих лиц отнюдь не случайно. О'Нила глубоко затронули события, ввергнувшие человечество в бездну мировой войны. Но если в «Парне из тупика» его интересовала прежде всего психология аморальной личности, делающей массовые убийства своей профессией, в «Тринадцатом апостоле» драматург, рассматривая чудовищные трансформации принципа «вседозволенности», породившего страшные последствия в масштабе всего человечества, сосредоточил внимание на тех общественных механизмах, которые приводят к чудовищному возвышению подобной фигуры, а затем превращаются в окаменевшие, неподвижные системы, по существу кладущие конец развитию общества.