Узрев правду, они лишаются мечты и вместе с ней теряют последние крохи человеческого достоинства. В жестком свете истины исчезает последний источник существования - перед героями пьесы открыт путь лишь к смерти. Душевный покой, возвестить который явился Хики, оказывается не чем иным, как леденящим, воистину вечным сном.
Наиболее сложный вариант представлен драматургом в образе Лэрри, который, разочаровавшись в прогрессе и человеке, уверовал в то, что ему опостылела жизнь и он с нетерпением ждет собственного конца. Хики удается сорвать спасительные покровы лжи и показать, что для Лэрри это только поза, что он вовсе не философ, с олимпийским спокойствием взирающий на жизненную суету, каким он хочет казаться, а больной, беспомощный человек, загнанный в угол страхом перед жизнью, за которую он тем не менее цепляется из последних сил, разгоняя страхи винными парами.
Таким образом, если разочарование в действительности выталкивает героев О'Нила на дно жизни, то разоблачение мечты приводит, по мысли драматурга, к еще более ужасным последствиям - в объятия смерти. При этом он подчеркивает, что характер самой мечты, ее содержание несущественны: в пьесе «Продавец льда грядет» - безусловно, намеренно - мечту представляет не возвышенный идеал, который, осуществленный в далеком будущем, мог бы служить парафразом воскресения его несчастных героев в грядущих поколениях, но идеал, сознательно низведенный до уровня бытийносги. В этом отчасти заключается универсальность звучания пьесы, судьбы героев которой можно при известном расширении рассматривать как отражение судьбы едва ли не любого человека, потерпевшего жизненное крушение. Однако ее универсальность не доходит до тех пределов, которые постулируются, например, драматургией Беккета, в ряде отношений обнаруживающей сходство с «Продавцом льда», в частности в пьесе «В ожидании Го до», распространяющей свои выводы на все человеческое существование - настоящее, прошедшее и будущее.