Словно выброшенные на мель могучим течением жизни утлые суденышки, здесь, на дне Нью-Йорка, обрели пристанище циркач Эд Мошер и полицейский Мак-глойн, сражавшиеся по разные стороны, участники англо-бурской войны «генерал» Пит Ветджон и «капитан» британской инфантерии Сесил Льюис, а также корреспондент Джеймс Кэмерон, освещавший события этой войны в печати, издатель анархистских газет Хьюго Кальмар, владелец негритянского игорного дома Джо Мотт и участник анархо-синдикалистского движения Лэрри Слейд. Несмотря на различия в возрасте, происхождении, воспитании, лшзненном опыте, нраве, привычках, они все до единого, словно каиновой печатью, отмечены общим проклятием утраченной принадлежности. Единственные «настоящие» среди них - три представительницы древнейшей профессии, чье амплуа падших женщин намертво пригвоздило их к категории «бывших». Такова заявляемая с самого начала неприглядная действительность.
Драматург не скупится на мрачные краски, не пытается обольстить легкой надеждой. Тщательно воссоздает он удручающую обстановку жалкого нью-йоркского бара, к которому прибились человеческие обломки; с симпатией, хотя и не без иронии, выписывает их характеры, скрупулезно прослеживая их своеобразие через индивидуальные и национальные особенности их речи. Во всей своей безжалостности вырисовывается перед нами картина предельного физического и духовного падения.
Однако с первых же сцен очевидно, что О'Нил не ограничивает свою задачу достижением правдоподобия в передаче столь хорошо знакомой ему реальной жизни- Не довольствуется он вместе с тем и определением причин (понимаемых как угодно широко), которые привели его героев на дно жизни, ибо прежде всего его интересует, что именно в этом человеческом шлаке служит опорой для продолжения, казалось бы, со всех точек зрения нестерпимого существования.
Ответ на этот вопрос появляется в тексте довольно быстро. У каждого из обрисованных в пьесе изгоев общества, у самого последнего из последних есть своя мечта. Не грандиозная - мелкая, быть может, даже ничтожная, как они сами, а с точки зрения здравого смысла часто попросту смехотворная, она - единственное, благодаря чему рядом с отвоевывающим все большее и большее пространство небытием опьянения, предвестником неизбывного небытия смерти, в них теплится слабый огонек жизни.