Таким образом, не будучи в состоянии обрести ее ни на земле, ни на небе, он застрял посередине, пытаясь найти примирение... Публика же увидела только кочегара, а не символ, тогда как символ придает ей значительность, превращает просто в другую пьесу. Янк не может идти вперед, поэтому он пытается идти назад. Вот что значит его рукопожатие с гориллой. Но не может он прийти и к „своему месту". Горилла убивает его. Тема здесь - все та же древняя тема, которая извечно была и вовек останется единственной темой драмы,- борьба человека со своей судьбой. Прежде борьба была борьбою с богами, теперь - с самим собой, со своим прошлым, своей попыткой „принадлежать"».
Острие борьбы направлено на человеческую душу, и на смену умиротворяющей руссоистской идиллии приходит душераздирающий диссонанс. На мгновение в рассуждениях Янка возникает видение райских кущ - «зеленых лесов, джунглей», где некогда горилла пребывала «на своем месте», в блаженном единении с прошлым, но даже Янк, для которого осмысление жизненных явлений - занятие мучительно трудное, относит это время в прошлое.
Город-джунгли «Косматой обезьяны», где блуждает Янк, развивает возникший в «Императоре Джонсе» образ джунглей, в котором драматург воплотил конфликт человека и первозданной природы как один из факторов формирования нации и в то же время воплотил основной конфликт современности - трагедию отчужденного человека, обреченного на поражение в столкновении с обществом, жертвой которого становится сама человеческая природа, поруганное естество.
На стыке естественного, «природного» и социального бытия закономерно возникает образ клетки, загона, зверинца, предназначение которых - смирять необузданную стихию естества. Прямое их продолжение - образ тюрьмы. Взаимосвязь этих образов, их преображение, трансформация одного в другой отчетливо проявились в «Косматой обезьяне». Уже в ремарке, предваряющей действие, в описании матросского кубрика появляется аналогия с клеткой, одновременно вызывающей ассоциации со зверинцем и тюрьмой.