Янк и социалисты оказываются на разных полюсах. Они «пробавляются тем, что лежит на поверхности», он - стремится дойти до сути. Поэтому не только социалисты не принимают Янка, но и Янк отвергает их.
«Эти птицы тоже, они, значит, тоже думают, что мне тут не место,- горько размышляет он, приходя в себя на мостовой, куда его швырнули социалисты,- А черт, с ними! Не та у них колея - все та ж старая канитель - проповеди, Армия спасения,- кишка у них тонка! Окоротить мне работу па час в день - и я буду счастлив! Накинуть доллар в день - и я буду счастлив! Что тебе с того проку? Это ж у тебя в нутре, а не в брюхе Там, глубоко - в самой глубине засело. За это не уцепишься, не остановишь. Оно движется, и все движется. Остановится - и остановится весь мир. Так вот и со мной сейчас...».
С особой отчетливостью звучит эта мысль в финале сцены, когда полицейский грозит Янку отправить его в участок.
«Янк. (...) Посади меня под замок! Запри меня в клетку! Это мой единственный ответ, понятно. Давай, сажай меня под замок!
Полицейский. Чего ты тут делал?
Янк. Хватит, чтоб влепить пожизненный срок! Я родился, понимаешь? Конечно, такой вот приговор! Запиши к себе в книжку. Родился, соображаешь?».
Отвергнутый всеми, Янк бежит в зоопарк, где надеется в обществе «косматых обезьян» обрести утраченные в общении с людьми узы братства. Но и это оказывается невозможно: выпущенная Янком на волю горилла душит его и, заперев в своей клетке, убегает. Критика нередко упрекала О'Нила в том, что он якобы навязывает человеку возвращение к «примитиву», призывает ого обратиться в зверя. Подобная интерпретация пьесы - свидетельство того, что мысль драматурга осталась непонятой. О'Нил говорил о трагичности для человека разрыва с природой; «примитив» в системе его мышления - это тот «золотой запас» естества, который гарантирует сохранение самого существования человеческого рода.
Надо сказать, что сама эта идея не возникла по произволу художника - ее выдвинул сам ход истории, наполнившей эту идею на одном из своих поворотов зловещим смыслом. С подобным культом примитива О'Нил не имеет ничего общего. По существу, в «Косматой обезьяне» в новом обличье возникает идея Руссо о возвращении к природе, в которую XX век внес свои трагические коррективы. Как говорил драматург в интервью 1924 г., «„Косматая обезьяна" была пропагандой в том смысле, что давала символ человека, который утратил свою прежнего гармонию с природой, гармонию, которую он имел как животное и еще не приобрел в духовном отношении.