Царит всеобщее непринужденное веселье. Юмор матросов, хотя так же груб, как их речь, незлобив. В нем нетрудно уловить ту интимность связей между людьми, сведенными вместе случаем, которая превращает их сообщество в некое подобие семьи. Это подчеркивает и то, что они обращаются друг к другу по прозвищам: Янки, Скотти, Смитти, Коки... Так в семье пользуются уменьшительными именами, которые одновременно передают то, что ее членов разделяет небольшая дистанция, и особый характер отношений, существующих между ними. Да корабль и есть их общий дом. Единственный дом вечных скитальцев, бороздящих морские просторы, которые для многих становятся последним приютом.
Общее веселье прерывается стоном, доносящимся с одной из коек. Это бедняга Янки, свалившийся с трапа и умирающий в жутких мучениях. И вновь драматург дает почувствовать живую теплоту в отношениях матросов. Их забота о товарище исполнена неподдельного участия. Особенно сильно переживает происходящее гигант-ирландец Дрисколл. За пять лет плавания вместе они с Янки по-настоящему сроднились, и мысль о том, что он может потерять друга, для него невыносима. Дрисколл бессилен помочь Янки, но пытается сделать все, что в его силах, чтобы облегчить страдания друга. Утихомиривает расшумевшихся товарищей. Сам ходит, «тихонько ступая», подносит Янки воды, остается с ним, когда подходит его черед нести вахту, не считаясь с тем, что может тем самым навлечь на себя гнев начальства. И главное - скрашивает последние мгновения жизни Янки задушевным разговором. В их воспоминаниях оживают редкие счастливые минуты, скупо отмеренные матросам судьбой. Утихают тревоги и сомнения.
Своей кульминации пьеса достигает в момент прощания Дрисколла и Янки, когда умирающий открывает другу свои сокровенные - и, увы, уже несбыточные - мечты: «Мореходство - хорошая штука, когда ты молод и тебе все нипочем, но мы-то уж не желторотые юнцы; почему-то, не знаю, нынешний год выдался совсем никудышный, я все подумывал бросить - вместе с тобой, понятно, скопили б мы деньжат, да и махнули в Канаду, а то в Аргентину или еще куда, завели б ферму, маленькую совсем, только чтоб на жизнь хватало. А тебе не говорил - думал, ты надо мной смеяться станешь».