Позицию Ругона О'Нил подкрепляет введением третьего из основных персоналией - слабоумного Жана, который не в состоянии осознать весь ужас происходящего. Утром он с женщинами был на телеге отправлен в город. По пути они попали в перестрелку. Грохот. Что-то ударило его по голове. Когда он очнулся, вокруг лежали неподвижные тела женщин. Услышав топот врая^еских солдат на шоссе, смертельно напуганный Жан прячется среди обломков в темном углу. После расстрела Ругона оттуда «доносятся звуки сдавленных рыданий» (69). Фигура Жана, решенная достаточно выразительно без использования средств риторики, к которым О'Нилу все же пришлось прибегать в образах Священника и Ругона, особенно проясняет воплощенную в пьесе идею не имеющей оправданий, бесчеловечной жестокости войны. При этом, необходимо подчеркнуть, он добивается этого не путем декларацией, а углублением в характер своих героев (пропаганда без пропаганды).
Рассмотренные пьесы, как уже говорилось, еще очень и очень далеки от совершенства. Соответственно их и нужно оценивать. Но в них заметны проблески незаурядного таланта, а их тематика с несомненностью свидетельствует о широте творческих устремлений драматурга. И все же передать подлинное дыхание жизни О'Нилу удавалось именно тогда, когда пьеса рождалась на основе его собственного опыта - «жизни, какой (он) ее видел».
Более всего из ранних вещей приложим такое определение к пьесе «Курс на восток, в Кардифф» (1914), в которой О'Нил запечатлел морские скитания дней юности. И вновь его пьеса строится вопреки канонам коммерческого театра и по структуре действия, и по составу действующих лиц, и по характеру и кругу отраженных в ней жизненных явлений. При этом драматург, как бы добиваясь непосредственности реакции, нарушает привычное соотношение динамики и статики в спектакле. Собственно самый динамичный его элемент - действие - в прямом значении слова отсутствует, так же как и сюжет, предусматривающий движение к развязке через противоречие и столкновение характеров.